Я не знаю, какие вопросы и каким тоном должен задавать человек, вернувшийся к жизни, да ещё и убитый таким зверским образом, и как ему себя вести при этом. Например, вскочить на ноги и размахивать оружием во все стороны, или орать в ужасе, или, может быть, испуганно озираться. Коротко стриженная барби в побитой броне, запёкшейся крови, с ангельским голоском и наивностью в красивых глазах – навсегда останется для меня эталоном ожившего мертвеца.
– Получилось, – радостно пискнул мыш.
– Я – баба Яга. Мои спутники: Бальтазар, Морок и Супчик, – прокашлявшись, ответила я. – А ты кто?
– Настасья Милютовна, – слегка вздёрнула нос девица. – Та самая Яга, к кому души ходят? А что у тебя с глазом, болеешь? Я думала, ты старая карга с костяной ногой, и нос в потолок врос.
Она легко вскочила на ноги, огляделась и, не дожидаясь ответов, продолжила:
– Вы меч не видали? Надо найти Баюна, попытаться снова.
Невысокая, на полголовы ниже меня, крепкая, но не толстая, как говорится, «кровь с молоком», совсем молоденькая, похоже, младше меня и явно с… задоринкой.
– Стоп, стоп, полегче. Так на тебяу воды не напасёшься! – оторопел кот.
– Какой воды? – остановилась девушка.
– Живой и мёртвой, глупая, – ответил Морок.
– Говорящий конь! – она захлопала в ладоши, улыбка осветила лицо. – Это твоя хозяйка? Если нет, то давай вместе на подвиги?
Навий конь отодвинулся на пару шагов и склонил голову набок, с интересом разглядывая девушку.
– Соболезную. Жить она будет долго и достанет вас по полной, – изрёк он позже.
Мимо прокатилось очередное перекати-поле.
– Настенька, ты умерла, мы тебя оживили, – я продемонстрировала бутылёчки и погладила героя дня – Супчика. – Вот он тебя заметил, так бы мимо проехали.
Может, она разумом повредилась, радостная такая? С этими возвращенцами бывает. Взять Кощея хоть, да и Бальтазара. Такие номера откалывают, хоть стой, хоть падай.
Девушка озадаченно моргнула и осмотрела себя. Пальцы с короткими грязными ногтями медленно прошлись по зазубринам на нагрудных пластинах, приподняли кольчужный рукав, она взглянула вниз, на бёдра, где не было ни царапины, хотя кровь бурой краской засохла на некогда светлой ткани, сейчас изодранной в лохмотья. Улыбка сползла с её лица, она посмотрела мне в глаза и упала на колени, склонив голову почти к земле.
– Спасибо, госпожа. Моя жизнь теперь принадлежит тебе. Я буду верной слугой, охранницей тебе и твоим друзьям. В долгу неоплатном пред тобой. Прими мою службу, баба Яга.
Когда-то в детстве я читала сказки и, как любая девчонка, мечтала, чтобы передо мной падал на колени принц. Признавался в любви и увозил в сияющий на фоне заката дворец. Падающих ниц дев-воительниц в этих мечтах не наблюдалось. Изольда переступила с ноги на ногу, вызвав у юной искательницы приключений спазм голосовых связок и округление глаз. Да, ожила в непонятной компании: кони говорят, избы ходят, коты в доспехах.
– Встань, пожалуйста, Настя, – я потянула её вверх и похлопала по плечу, неловко успокаивая. Ну и дела, слуги мне ещё не хватало. – Меня зовут Янина. Баба Яга – это моя должность.
– Здорово! – снова просияла девушка и тут же насупилась, слегка выпятив нижнюю губу. – Я Настасья или Стася. Настенькой меня батюшка величал до десяти годков, а теперь я взрослая богатырша.
Бальтазар зашёлся в хохоте, конь фыркнул, я едва сдержалась и уточнила:
– Сколько лет тебе, Стася?
– Шестнадцать.
Я снова закашлялась, вдохнув донёсшийся со Смородины дым, и махнула рукой в сторону от реки, призывая компанию уйти подальше от этого мрачного места на чуть менее мрачное, где возможно нормально дышать.
– А тебе сколько, Янина? – полюбопытствовала моя нежданная помощница.
– Двадцать один вот недавно исполнился.
Девушка посмотрела с таким сочувствием, будто у меня треть жизни уже прошла. Для неё я старая.
– Ты точно богатырша? – недоверчиво спросил кот. Настасья молча подняла ближайший валун и швырнула его метров на двадцать. Мы проводили взглядами каменюку, земля дрогнула от удара, и взвилась пыль. Вороны с ближайших деревьев с криками полетели прочь.
– А ты кто, ряженый? Не люблю котов, одни проблемы от вашего брата, – довольно грубо отозвалась она, за что получила неприязненный взгляд моего компаньона. Морок откровенно веселился: он скалил зубы и пританцовывал, но молчал, как и Супчик. Мы снова остановились, я велела избе лечь – мы пойдём дальше, когда я проясню ситуацию, не раньше.
– Какая хата странная, – задумчиво протянула девушка. – Отродясь таких не видала.
– Настасья, ты как сюда попала? – спросила я, расстилая скатерть-самобранку на своей веранде, гостья голодная наверняка. К слову, не я одна здесь «ароматная» теперь. Хорошо, язвы четвероногие помалкивают об этом.
– Тю, – с непонятной интонацией протянула девушка, – ты будто не знаешь, какие слова сказать надо и что сделать.
– Давай предположим, что мне от старости память отшибло.
Стася пожала плечами:
– Стану не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, из двора не воротами, а окладным бревном, в чистое поле не заворами под западную сторону. Под западной стороной стоит столб смоляной. С-под этого столба течет ричка смоляная. По этой ричке плывет сруб соленый. В этом срубе сидит черт-чертуха.
«Верно, – шепнули голоса. – Обманщица, не своей жизнью живёт, не своей смертью умрёт, ничто не спасёт». Холодок прокатился по спине, но я улыбнулась и заказала у скатерти еды. Настасья подивилась произошедшему, но через пару мгновений уже уплетала за обе щеки. Бальтазар задумчиво разглядывал девушку, вместо того чтобы есть. Упускать любую возможность перекусить не в его натуре, значит, что-то важное думает. Из-под моей руки исчезло яблоко – Тихон наблюдает за происходящим, но не показывается.
– Богатырша, а ты родилась такой? – спросил кот.
– Нет, по весне приходили к нам калики перехожие-переброжие. Одна калика напиться просила, я дала ей воды, а она мне чудо явила: стала та вода квасом прохладным, я не поверила – испила, и чую в себе силушку небывалую. Хотела я спросить, за что мне дар ейный, да пропала она, как не было, – Настасья шумно прихлёбывала из большой кружки и совсем по-простому ела руками. Местная, из крестьян, скорее всего.
– Забор у нас упавши был, я его за час подняла да укрепила, батюшка с пастбища вернулся – лишь руками всплеснул. Огорчился, говорил: «Кто ж тебя теперь замуж возьмёт», – подтвердила мои слова девушка и опустила глаза. – Я ведь на возрасте уже, сватался Ванька до меня, но не люб мне он. Остригла я ночью косы, украла у кузнеца кольчугу да меч, в суму хлеб да соль положила и ушла, чтоб не позорить батюшку.
Настасья коротко поведала свою историю, изредка касаясь неровно остриженных волос.
Хотела славу сыскать, пошла куда глаза глядят прочь из деревни. В лесах, в полях ночевала, всё бы ничего, да лихих людей много. Одинокую девку так и норовят обидеть. Несколько раз приходилось силушку выгуливать, по колено в землю вбивать. Коня доброго не было, а угнать рука не поднялась, и так грех на душу взяла, обокрав кузнеца. Дни проходили за днями, никаких подвигов не свершила. Перебивалась случайными харчами, в деревнях за еду старикам по хозяйству помогала и шла дальше. Однажды рассказали ей историю про кота Баюна, коварного убийцу, так и не давала эта мысль ей покоя.
– Всё думала: вот сыщу славу, вернусь к батюшке да сёстрам меньшим с гордо поднятой головой, чтоб не стыдно было, что я такая случилась. Сына нет у отца моего, да и не будет – мамка померла позапрошлой зимой, он горюет, а уже немолод. А сама легла здесь костьми. Глупая, – закончила Настасья.
– Так славу на всю жизнь ты бы сыскала в битве при Дубе. Где ж ты ходила, что не явилась на подмогу, раз так жаждала себя показать? – подал голос Морок.
– Какая битва при Дубе? – округлила глаза богатырша.
– С бесами.
– С какими бесами? – непонимающе захлопала глазами Настасья. – Отродясь в нашем краю ничего подобного не было!
Кажется, от такого заявления обомлела даже Изольда, выразившая чувства медленно приоткрывшейся под противный скрип петель дверью. Мы переглянулись и принялись наперебой рассказывать, что да как и где было, и вообще – подобное пропустить невозможно. Ночь, ставшая ясным днём, и появление Горыныча, ночь, когда сгущались тучи и били молнии, а потом взошло магическое солнце. Злые, кровавые часы, когда мы отстояли сказочный мир.
Настасья слушала очень внимательно, изредка охала и округляла свои прекрасные глаза, не забывая при этом жевать. Такое чувство, будто на представлении сидела. Скоморохи прибыли «Макбета» давать.
– Красивый сказ, героический, жаль, неправда, – вздохнула она. – А доспехи у тебя – любо глянуть, и у кота тоже.
Мы выдохлись. По всем признакам она верит в то, что говорит. Не видела, не слышала, не было. Для неё так точно небыль, а скорее всего, и для остального населения тоже. Нам всем битва привидеться не могла, дело нечисто. Стоит расспросить всех участников событий на этот счёт, но ведь Черномор помнит, его воины тоже, лешие век не забудут – их на одного меньше стало. Я не забуду. Богатырей бы найти и до князя Владимира наведаться, но, думаю только мы – защитники – и помним. Не удивлюсь, если снова проделки главарей Лукоморья. Супчик возмущённо пищал и ползал по моей руке, очень негодовал, что наши подвиги остались незамеченными.
Настасья как-то резко притихла, разглядывая свои пыльные стоптанные сапоги и прорехи в штанах. У неё ведь с собой ничего нет, даже упомянутой сумы, сидит, как оборвыш беспризорный. Так жалко мне её стало, что даже злость на главарей корпорации не захлестнула меня, хотя накатывала яростной волной. Отползла в дальний угол сознания, злобно урча в темноте. Громыхание придётся отложить, я совсем недавно характер демонстрировала, испугается ещё поди, богатырша наша взрослая.
Решаем проблемы по мере поступления.
– Насть, давай посмотрим в моём гардеробе, может, найду тебе штаны.
Ответом мне послужило сияющее лицо и какое-то совершенно детское доверие в синих глазах.
Пока я рылась в сундуке с вещами на втором этаже, она осматривала убранство избы и печально вздыхала. Морок с Бальтазаром о чём-то переговаривались снаружи. Я нашла самые широкие спортивные штаны и подала Настасье.
– Какой дивный цвет! – восхитилась она, скоренько натягивая мои видавшие виды розовые домашние штаны и приговаривая, какие они мягкие да чудные. Наверное, в Лукоморье такой цвет в диковинку. Штанины длинноваты, но в сапоги заправила и была довольна. На мне они болтались, а ей в самый раз.
– А тряпка и ведро у тебя где? – неожиданно спросила девушка, стаскивая кольчугу.
– Зачем тебе?
– Приберусь тут, ты видишь, наверное, не очень хорошо, раз грязь такую развела, а мне здесь жить. Отработаю! Я и стряпать умею, и по хозяйству, если что. Помощница тебе не повредит.
Я выдала ей инвентарь, а сама села на ступеньку лестницы и задумалась. Что с ней делать? Прогонять некуда – пустошь и опасность. Она мне какую-то клятву принесла, видимо, для неё важно. Богатырша споро принялась за дело и вскоре стянула с себя кожаную рубаху на шнуровке и с коротким рукавом, под ней оказалась простая льняная. Изольда обретала жилой вид, быстро прощаясь с пылью и паутиной.
– Никогда не видела кота в доспехах, – нарушила молчание Настасья. – Зачем ты его держишь?
– Я не держу, он мой друг и наставник. Люблю его.
– А вы зачем здесь, куда шли?
– По такому же делу, что и ты, – за Баюном. Вопросы к нему есть. Так что хорошо, что ты его не убила, расспросить надо кое о чём.
– Ха, держи карман шире, Яга! Эта тварь разговаривать не будет, как увидит – сказки свои начнёт, а от них шибко спать хочется, нет сил держаться. Будет ходить кругами, заманивать к реке, а как заманит, так и бросится, ирод.
– Какой он? – Бальтазар замер на пороге. До невозможности серьёзный взгляд, какого давно не наблюдала, за его спиной маячил Морок, усиленно делавший вид, что его разговор не интересует.
– Размером что твой телёнок, чёрный с белой грудью, зубы как вилы торчат, – ответила богатырша и сморщила нос. – Когти как серпы.
– Рыжий он, что ты мелешь! – не выдержал конь.
– Я во сне серого полосатого видела, – озадачилась я.
Пока мы пререкались, доказывая друг другу, какой Баюн на самом деле, БТР встряхнулась, без указки затопила баньку, с крыши посыпалась грязь, прямо на сквернословящего Морока. Я почувствовала, как одичавший дом изменился, как-то посветлел, стал больше похож на ту мою Изольду, к которой я привыкла. Вот что простая уборка сделать может. Иногда так и в своей голове полезно убрать.
– Как бы сладить с ним и не полечь... – задумчиво протянула Настасья.
– Ты уже полегла, – напомнил кот.
– Нас теперь много, мы должны действовать сообща, раз он так силён. – я подошла к сундуку, достала прут и клещи, которые мне вручил Ворлиан.
Широкий меч в украшенных камнями ножнах я брала осторожно. Настасья ахнула и закрыла рот ладошками, глаза заблестели.
– Ты чего это, Ягуся, оружием трясёшь? – поинтересовался Бальтазар.
– Да вот, у нас ведь теперь личная охрана есть, а свой она потеряла в битве. И не мне мечом размахивать, я по другой части, – я вынула тяжёлый меч из ножен.
Сияющее лезвие, будто только выкован, широкий жёлоб посередине, а вокруг него письмена странные и геометрический орнамент.
«Побеждает, правит, властвует. Волхв берёг тя», – перевёл мне голос. Похоже, они послали ко мне переговорщика, чтобы наладить связь. Когда шумят все – я их гоняю, а один, смотри-ка, полезным представляется. Так и быть, послушаю.
Богатырша осторожно взялась за рукоять крепкой, привыкшей к работе рукой, по-хозяйски сомкнула пальцы и взмахнула, рассекая воздух.
– Мы твои волхвы, заговор даем, слово железно на мече куем: «Волхв берехъ тя», – да в лихом бою оберег-узор воя сторожи! От меча, от ножа, от стрелы, от копья да другаго ратнаго железа! – торжественно сказал Морок и добавил: – Давно я кладенцов не встречал, Яга. Ты преподносишь сюрпризы.
– Баюн ночью из логова выбирается, – сказала Настасья. – Пойдём, как луна взойдёт.
P. S. Помните, что ваши лайки, репосты и комментарии радуют автора, а также помогают алгоритмам ВК распространять нашу сказку по сети.
